...
...
...

   Николай Волков, ветеран войны в Афганистане.


Сергей Дерепко

 

Ведущий — Павел Савинкин:

Раскаленный камень, пуля-рикошет,
Исподлобья пламень в девятнадцать лет.
Исподлобья жгучий взгляд через прицел.
Я пока везучий, я пока что цел

Немудреные, но очень искренние слова песни солдата, прошедшего войну в Афганистане. 20 лет назад советские войска были выведены из этой страны, но зарубки на сердце остались. Сегодня у нас в гостях ветеран афганской войны Николай ВОЛКОВ.

 

 

 

- Николай Владимирович, вы приехали в совершенно незнакомую страну. Какими были ваши отношения с местным населением? Кем вас там воспринимали – захватчиками или, наоборот, друзьями, спасителями? И если спасителями, то от кого?

- На первом этапе я видел афганцев только тогда, когда нас везли из Баграма в полк, где находился командный пункт полка. Они нам все время не давали высунуть голову из БТР-а. Сиди и не высовывайся – тебя заметчик ждет. Я через триплекс смотрю: ходят люди-духаны, изобилие товаров, ширпотреба такого же, как и у нас сейчас. Кстати, как будто повторение – один к одному идет. Первое время я даже их не видел; потом уже, когда стали общаться, выезжать более свободно. У нас все-таки была закрытая зона и если ты где-то нарушил дисциплину и выехал за пределы части, или вышел один, без сопровождения и без охраны, то ты можешь не вернуться. Были случаи, когда ты только вышел, колонна остановилась – офицер или солдат вышел на минутку за камушек или за кустик по нужде, а его уже нет. Вот только что он был, а его уже нет. Бывали такие случаи.

- То, о чем писали и о чем говорили: что афганцы могли подбросить мину в виде игрушки? Или какой-то предмет, например, ручку, а потом выстрелить в спину тому, кто наклониться за этой вещью?

- Для них это был способ заработать денег. Покупали они мины, гранатометы. Они же как партизаны в Белоруссии: днем – мирный житель, а ночью он – борец.

- Борец – с вами?

- С нами. Он может стрельнуть, обстрелять машину в вечернее время – поэтому вводился комендантский час, после 18:00 выходить за пределы гарнизона было запрещено. В 16:00 колонны заканчивали движение по маршрутам. Там, где не было дисциплины, были потери. Лишний раз выезжать за пределы полка было опасно. Это была охота. За каждого убитого им платили деньги. За подбитый танк, за БТР, за автомобиль, за офицера, за солдата платили деньги.

- А как же разговоры о том, что напротив, мирное население дружелюбно относилось к нашим? Что наши помогали им спичками и сахаром, а они, в свою очередь, не позволяли боевикам, басмачам и душманам подвергать солдат обстрелу?

- Как-то мы стояли на маршруте, охраняли. Провели мы встречи со старейшинами в кишлаках, объяснили, зачем мы здесь – все нормально, хорошо, идет мирная жизнь. И вдруг обстреляли нашу колонну. Собираемся со старейшинами – в чем дело? Оказывается, что откуда-то из глубины страны приходят банды, обстреливают колонны и этим зарабатывают деньги. Когда мы объяснили, что если обстрелы повторятся, то вы же будете страдать, это начало прекращаться. Я убедился в том, что с ними лучше разговаривать нормальным, человеческим языком, а не при помощи оружия. У нас был комбат – я его всегда вспоминаю, Валентин Иванович Семин, – он собрал местное население и сказал: «Если будет нужна помощь или кто-то вас обидит, сразу обращайтесь в комендатуру». Как-то был случай: один уроженец Средней Азии обидел афганца, и тот пришел к нашим и доложил, что его обидели. Мы разобрались – нашли того солдата. Спросили у афганца: «Он тебя бил? Бил. Вот тебе палка – ударь его». Это было смешно: он палкой замахивается, а ударить не может.

- Воспитательный момент?

- Да. В общем, вернул он тому афганцу деньги, муку, то, что он у него забрал. Когда афганец вышел, его друзья стояли, ждали его. Спросили у него, как прошла эта встреча. Они смотрели на него с удивлением, с недоумением. Больше не было случаев, чтобы наши солдаты занимались мародерством. Потому что знали, что это будет искоренено. Был пример, когда мы стояли на маршруте в Хинжане. Зима 1983 года выдалась очень лютой – холодной и снежной. Люди замерзали, приходили к нам, просили керосин и солярку. Поговорили с комбатом (я за это дело отвечал), и решили дать им топлива, потом спишем. И вот выдавали по пять, по три литра. Потом люди приходили, благодарили. И партийные органы, их руководители тоже нас благодарили за то, что мы поступили по-человечески по отношению к ним, выручили, спасли их в ту трудную зиму. Когда наш батальон забрали с маршрута на боевые операции, эти же афганцы просили, чтобы наш батальон вернули на то же место.

- Чтобы «своих» вернули?

- Да, мы сжились. Помню, на каждом опорном пункте были бани. Натопишь баню, пригласишь местное партийное руководство в баню. А для них это было дико, они же обычно воду из арыка грели и мылись. А здесь – баня! Попарились. А потом спрашивали, когда, мол, будете снова топить? Вот так и складывались нормальные отношения. А однажды у нас украли солдата. Взяли в плен. Мы вернули этого солдата в батальон через два дня, через старейшин. Это был единичный случай. Конечно, пришлось заплатить небольшой выкуп, но зато солдата вернули.

- Николай Владимирович, вы – офицер. Вы учились воевать. А вот те молодые ребята, которые к вам попадали – необстрелянные, неопытные, девчонок не познавшие… Вот они попадали к вам, не умевшие воевать, но проявлявшие чувство товарищества, мужества – это результат чего?

- В то время было такое воспитание. Мне кажется, люди были проще, заботливее. А мы были в Афганистане как колония. Вот стоит командный пункт советского батальона, живут люди. Офицер заботится о солдате, чтобы он был накормлен, напоен, одет-обут. Потому что он знает: случись что-нибудь, его жизнь зависит от этого солдата. Я вспоминаю и суворовское училище, и танковое училище, и службу… сейчас мне трудно судить о взаимоотношениях офицеров и личного состава, но в те времена, как мне кажется, все было по-другому. Советское воспитание нельзя назвать плохим. Оно было хорошим. Если брать Афган, то для меня это была война. Но это была бóльшая война для наших матерей, жен, для наших родных и близких. Потому что они ждали нас и страдали, я считаю, больше чем страдали мы. Потому что мы постоянно были в работе, в действии. А они – ждали. Жена мне говорила: «Я боялась смотреть новости по телевизору».

- Готовясь к сегодняшней программе, я прочитал книгу воина-афганца Александра Калинина «Пройди и оглянись». Мне не дают покоя немудреные, но очень искренние слова песен, приведенные в этой книге:

Строчка пулемета провалилась в тишь,
Где ж вы, вертолеты?
Что ж ты, связь, молчишь?
И на всякий случай я чеку поддел –
Я пока везучий. Я пока что цел

У нас в гостях был воин-интернационалист Николай Волков. Наша программа была посвящена 20-летию вывода советских войск из Афганистана. Это была пусть маленькая, но толика в копилку нашей памяти о ребятах, которые воевали и остались там.

 

Ведущий программы "Простые вопросы" ИА "Амур.инфо" - Павел Савинкин, 11 февраля 2009